borisovanton.okis.ru

О.

Знаете, что?

Всё кончается на о

Если не кино, то вино

Если не дерьмо, то говно

Свёрнутый калачиком,

лежу зародышем,

мальчиком,

мячиком

среди круглых паутин

и овальных папирос

как круглый кретин,

как змея, 

кусающая себя за хвост,

как пустая мишень,

как непросыхающее стаканное дно,

как завязанный в узел жень-шень,

как идиотская буква о

Мои глаза поутру,

мой рот,

когда я на маму ору,

и дыры в небесконечных зубах,

и ох, который гораздо чаще, чем ах,

и то, каким когда-то было моё лицо —

всё начинается

и всё всегда кончается

на О.

Одесса-мама

Сидел, смотрел в небо,

пил чай

Похожий одновременно на Адама, Еву

и фашистского палача

170 сантиметров, 60 килограммов,

три вырванных зуба,

одни очки

За очками — Одесса-мама

и бездетные морячки

Природа была добра

Шептались вещи

Кто-то кричал: «тону!»

Кто-то делал из ребра

десять женщин

чтоб сделать из них одну

День или ночь

Небесно-морское гетто

Впрочем, не всё ли равно

Собачий лай

и колокол где-то

выговаривают:

«гов-но»

Ты услышишь 

среди этого гама

и свой крик

— Я не был твой малыш,

Одесса-мама

Я сразу стал твой старик.

Однушка

Я запуталась в трёх мужчинах, 

как в трёх соснах

Кричу АУ,

брови сдвину,

посылаю SOS, на

Первый — барабанщик 

Не сильно лучше,

чем слесарь или милиционер

Второй — журналист

Когда нечего кушать,

он дрочит на меховых венер

Третий оказался поэтом,

бессильным во всём, 

кроме слов

Я заблудилась

Зачем мне всё это?

Как выбраться из их стволов?

И из моих ожиданий прежних,

их цветущих ветвей

Теперь там только 

мёртвый валежник

и шёпот «забей»

Болтаюсь по трём мужчинам

Скоро весна

Стоит ли выделки овчина,

хочет ли её она?

Может, лучше вечер с порнушкой,

чем такие синицы в руке

Лучше быть зимней однушкой,

чем весенней

не знаю кем

Окна

Проснувшись

нашарив молоко

или воду

думаю

какие мне завтра вызовы

открывать окна

в чужую свободу

или

чью-то задницу вылизывать?

и не то чтобы это нравится

но

получается вроде:

может быть

твоя задница

окно

и к моей

свободе?

Отвлеки

Отвлеки ты меня отвлеки

Теплотою своея руки

Отвлеки ты меня отвлеки

Загорятся в глазах огоньки

Отвлеки ты меня отвлеки

Чтобы встали часы и штыки

Отвлеки ты меня отвлеки

Это делают все мужики

Отвлеки ты меня отвлеки

Пока не белеют виски

Отвлеки ты меня отвлеки

Здесь не место тем, кто старики

Отвлеки ты меня отвлеки

Пораскинем тела и мозги

Отвлеки ты меня отвлеки

От шампанского в нос пузырьки

Отвлеки ты меня отвлеки

Не по-детски меня увлеки

Отвлеки ты меня отвлеки

И к ответственности привлеки

Отвлеки ты меня отвлеки

На большие срока упеки

Отвлеки ты меня отвлеки

Но прошу: не втирай мне очки

Отвлеки ты меня отвлеки

Я заглажу твои волоски

Отвлеки ты меня отвлеки

Мы с тобой заплывём за буйки

Отвлеки ты меня отвлеки

Положу на погоны чулки

Отвлеки ты меня отвлеки

Раз два три раз два три раз два три

Отвлеки ты меня отвлеки

На берегу очень дикой реки

В чистом поле растут васильки

Потянулись к рябинам дубки

Над водою летали дымки

Шли с дубиной своей бурлаки

Уплывут в облака моряки

Нас любовь разорвёт на куски

Отвлеки ты меня отвлеки

Загуби золотые годки

Отвлеки ты меня отвлеки

Уйди

Отсутствие

Отжимаясь от нагретого пола

квартиры, 

где живу я, мама и брат

в отсутствии смерти с любовью

сжимаю зубы

повторяю движенья

и нюхаю пол

я похож на мягкого зверя

я больше не плачу

я грустно рычу

вечерами в метро 

ко мне прислоняются двери

и хлопают двери

меня по плечу:

— Чувак, ты ещё не забыл,

что проспект Ветеранов

направо?

Чувак, я ещё не забыл.

Я помню также,

что жизнь хороша, 

как отрава

Я помню, 

что каждый из нас 

воевал

умирал

и любил.

А впрочем, чувак,

я не знаю, где право, где лево

И были ли ночи и дни

так безнадёжно светлы

когда мы коптили высокое синее небо

разгружали машины

корчили рожи

и много писали 

в столы.

Мы сделаны все

из такого весёлого теста

Книжные буквы

нам кажутся звёздным дождём

Мы знаем ещё,

что Евразия — модное место

И мы никогда никуда от неё не уйдём.

На солнечном этом полу

в отсутствии бога

большое сердитое небо спустилось ко мне:

— Весна, идиот,

весне дорогу!

А я уже

всё, что дорого,

отдал весне.

П-ки

Все в капюшонах,

Любители сигарет зажжённых,

Кто утром влезает

во вторые руки,

Кого терзают

печальные пуки,

Все, не знающие, где живут коалы,

В шапках-пидорках

и в шапках-ушанках,

Кладущие слова, словно шпалы,

На вашего покорного орангутанга,

Все, кто рифмует грёзы и слёзы,

И все, кто сравнивает государство с кондитерской,

Кто занимается любовью без спроса,

Кто предпочитает Московскому Витебский,

Все, чьё тело похоже на говно,

А то, что в теле, даже на говно не похоже,

И кто поэтому повторяет одно

слово, и это слово «боже»,

Все, чьи деньги говорят

так громко, что только их и слышно,

Все, у кого первый разряд,

второй разряд,

И все, у кого ничего не вышло,

Попы, 

молящиеся своим мерседесам,

Открытые как шкафы

и ангелам и бесам,

Дамы с собачками

И совсем без собачек,

Швыряющиеся слюнявыми пачками

И ожидающие жидких подачек,

Пацаны с понятиями

И взрослые с ценностями и миссией —

назваться братьями

и брать за это комиссию,

Все, хлопающие дверями маршруток,

Выпускатели газетных уток,

Стоячие как столбы

И лежачие как менты,

Все, кто на вы

И все, кто на ты,

И те, кто немы, и те, кто глухи,

И те, кто дики,

И те, кто тихи, 

И я, до крови сжавший виски —

Все пиздюки.

Кругом одни пиздюки.

Павшие

Когда становится главным холод,

а воздух бледен и чист,

один упавший с дуба

жёлудь

влюбился в опавший кленовый лист.

Там, где они легли,

твердела вода,

ночь меняла размер.

Между ними — только метр земли,

но такой невозможный метр!

Ведь у жёлудя нет ног,

чтобы дойти до листа,

и нет рук, чтоб его обнять.

А самое главное:

у него нет рта,

которым целуют, поют

и могут что-то сказать.

Жёлудь молился

своему дубовому ветру,

чтобы ветер соединил с любимым листом.

Но ветер был далеко —

не дождаться ответа.

И всё молчало вокруг.

А потом…

Потом его плач превратился в смех.

Потому что он

будто в дешёвом кино.

А потом

падал и падал снег.

И укрыл их.

И стало совсем темно.

Мы здесь

такие же листья и жёлуди.

Павшие, неподвижные,

не открывающие дверей.

В бессмысленной близости,

в потухшем золоте,

на твёрдой земной коре.

На белом и чёрном свете.

Пока смерть не разлучит.

А бог — он как ветер:

всегда далеко

и всегда молчит.

Парень на мопеде

Во дворе, где вьются дети,

Улыбаясь и дрожа,

Бледный парень на мопеде

Ждёт девчонку с этажа

На восьмом или девятом?

Он не знает, на беду,

Где она живёт, ребята,

И как звать девчонку ту

И не верит он, конечно,

Что сбываются мечты

Что совсем не бессердечна

Королева красоты

Что, его увидя, тает,

Но боится подойти

Вдруг он скажет: «Не крутая»?

Вдруг он фыркнет: «Подрасти!»?

Скоро он поймёт, быть может:

Умной девушке любой

Настоящий друг дороже,

Чем артист или плейбой.

Снится Кате, снится Свете,

Всем девчонкам с этажа

Милый парень на мопеде,

Так похожий на пажа.